Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки!

Я ненавидел её. Без дураков! Всеми фибрами души, каждой клеточкой тела! Проклиная очередное [й-а] фонетического разбора, убегающие буквы из корней слов, уменьшительно-ласкательные суффиксы и деепричастные обороты. А она была живым воплощением этого кошмара. Она венчала пирамиду, нагромождённую правилами различных правописаний орфографии и пунктуации. Отыскивая и не находя в нас хотя бы намёк на чувство языка, она день за днём вдалбливала нам его, пока по закону диалектики тупое заучивание не переходило в осознанное понимание.
– Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки! – бесконечно твердила она нам, растягивая слова и свято веря, что главный предмет в школе, несомненно, русский язык.
В ответ на её мучения мы придумывали свои, соревнуясь в изобретательности, и похваляясь друг перед другом. От пресловутых кнопок на стуле, до ночных звонков на домашний телефон. От попыток срыва урока, до исписывания стен её подъезда угрозами граффити. Мы были героями! И дерзко смотрели ей в глаза, когда она просила записать очередное домашнее задание. Хотя это, по правде говоря, было лишним. Глаза её скрывались за толстыми линзами очков в доисторической роговой оправе – она почти ничего не видела.
И это тоже сводило нас с ума! Мы прятали очки, но всегда всем классом получали в срок проверенные сочинения, объёмом «минимум в 24 листа» (!), с аккуратно подчёркнутыми, обведёнными, отмеченными красными чернилами ошибками. О, эти сочинения! Наше «мастерство» никогда не поспевало за её требовательностью. Мы вновь и вновь вглядывались в образ Катерины, которую Островский, конечно, любил, но с оттенком мужской иронии, и не видели ровным счётом ничего! И это длилось и длилось, и казалось, конца этому нет. Мы топтались у дуба с князем Болконским, колесили по стране вслед за Живаго, вслушивались в «громыхание чёрных марусь» «Реквиема», и ничто не трогало нас, но мы читали, читали, читали…
Она приходила в школу с огромной кошёлкой, доверху набитой книгами, и никто из нас не двигался с места, чтобы помочь ей подняться на третий этаж. Мы мстительно вслушивались в бряцанье колесиков о ступени, больше всего желая в те моменты, чтобы всё это рассыпалось и по-возможности распылилось на атомы: многотомная кошёлка несла нам новые испытания, которые уже давно перестали ограничиваться только русской классикой:
– Что ж, приступим, уважаемые! Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки!..
… А потом время начало ускоряться. Мы ВСЕ получили наивысшие баллы и разлетелись по ВУЗам страны и мира… И вот, на чём я поймал себя – в Питере одним из первых музеев я посетил квартиру Ахматовой в Фонтанном доме, а в Праге – с благоговейным трепетом сфотографировался у нелепого памятника Кафке… Перед подругой я могу щегольнуть «Багряным и жёлтым» Маяковского, а с приятелем из Англии порассуждать о Дэниеле Мартине Фаулза. Я нахожу удовольствие в чтении и считаю это одним из самых больших удовольствий жизни. Мне легко даются письма к любимой девушке, а иностранцы удивляются образности моего английского... С чего бы это и к чему, друзья? Не догадываетесь?

А её уже несколько лет нет на свете. Это была старенькая, безобидная и махрово-интеллигентная женщина. И всё, что я могу послать ей туда теперь – это:
Прости меня, мой Учитель! Какой же я был болван!

(C) Григорьев Филипп. Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки!

---

Этот УЖАСНЫЙ, УЖАсный, ужасный советский общественный транспорт

Многое из обычной сегодняшней жизни удивило бы советского человека, попади он прямиком к нам, в истинно свободный мир.

Все прекрасно знают, что представляет собой истинно свободный, демократический общественный транспорт в столице России.
При появлении автобуса, троллейбуса и трамвая гражданин должен проследовать к первой двери, где его ждёт свободный и демократический турникет. Для преодоления турникета при отсутствии проездного следует просунуть в приемное отверстие турникета карточку. Если вы не успели приобрести карточку на остановке по 25 рублей, то водитель продаст её вам с радостью прямо в автобусе, но уже по 28 рублей.
После преодоления турникета вы должны проследовать к задним дверям, ибо покидание свободного, демократического общественного транспорта через переднюю дверь невозможно.
Каждая остановка превращается в ритуал, схожий с религиозным: входящие выстраиваются в длинную цепочку, по одному благоговейно прислоняясь к турникету. За этим ритуалом с одобрением наблюдают ранее севшие пассажиры, которые никуда не спешат и садятся в общественный транспорт с единственной целью - понаблюдать за работой автобусного турникета.
Теперь же давайте с содроганием вспомним, каков был бесчеловечный столичный общественный транспорт в жуткие времена тоталитаризма начала 1980-х годов.
Придя на остановку, вы приходили в ужас от того, что там никто не продавал билетов. Сидели, правда, иногда тетеньки (все сплошь переодетые агенты КГБ в звании не ниже майора), торговавшие проездными, но одноразовых билетов вовсе не предлагалось!
Не успевали вы пережить этот ужас, и мысленно приготовиться заплатить водителю лишние деньги, как кровавая рука большевистской диктатуры снова принималась вас пытать. Подходивший автобус издевательски открывал для входа и выхода все имеющиеся двери! Более того, внутри не обнаруживалось ни единого турникета.
Путешественник из 2012 года, оказавшийся в том времени и не обнаруживший турникета, с ужасом догадывался, что, очевидно, это расстрельный автобус, в котором ежедневно расправляются с невинными жертвами палачи-чекисты.
Входя внутрь, демократический настроенный гражданин ещё мог питать надежду на наличие в салоне кондуктора, но нет! Кровавый упырь Брежнев, верный ученик кровавого упыря Ленина, очевидно, расстрелял всех кондукторов на внутримосковских маршрутах.
Мало того, водитель автобуса даже не собирался продавать вам какой бы то ни было билет. Вместо этого (нервных и неподготовленных граждан просьба далее не читать) в салоне обнаруживалось два или три аппарата, которые оказывались билетными кассами.
У касс не было ни одного кассира (очевидно, что их всех тоже расстреляли). Подойдя к кассе, вы обнаруживали краткую инструкцию, согласно которой вам следовало бросить в прорезь из прозрачного пластика 5 копеек (вдумайтесь, 5 копеек - нет конца преступлениям тоталитаризма) и САМОСТОЯТЕЛЬНО при помощи ручки справа открутить себе билет.
Вы только подумайте, как ужасен и недемократичен был тоталитарный общественный транспорт - человека заставляли самостоятельно бросить 5 копеек и оторвать себе билет.
Внимательный читатель, воспитанный в духе свободы и демократии, задастся вопросом: а что мешало гражданину оторвать билет, не кидая в прорезь 5 копеек?
И вот она, страшная правда повсеместного советского ГУЛАГа: НИЧЕГО!
Ни турникетов, ни кассиров, лишь ты и билетная касса, полностью находящаяся в твоих руках.
Конечно, демократично настроенный гражданин догадается, что транспорт, очевидно, был наводнён агентами КГБ, и каждый, не заплативший 5 копеек в кассу, был немедленно расстрелян.
Однако смелые люди, боровшиеся с тоталитаризмом, шли на невероятный риск и отрывали-таки билеты без денег. И слышали от стоящих вокруг:
- Ай-яй-яй, как вам не стыдно!
И что интересно, гнёт тоталитарной системы был таков, что смелые борцы краснели от стыда и пытались выйти на первой же остановке.
Но что же, по мнению, кровавых упырей, должно было заставить людей расставаться с 5 копейками в такой ситуации, кроме расстрелов и ГУЛАГа?
По мнению этих самых упырей, заставить граждан платить за проезд должны были агитационные плакаты.
Такой плакат был поистине чудовищным порождением системы. На нём не был изображён чекист, расстреливающий “неплательщика”, на нём не было “зайца”, работающего пилой под Магаданом. Вместо этого с плаката на всех несчастных жертв тоталитарного общественного транспорта взирала фраза, каждая буква в которой пропитана кровью расстрелянных:

СОВЕСТЬ - ЛУЧШИЙ КОНТРОЛЁР!

(C) petrovchik
17.04.2012 18:54:57

---